Боль: общие сведения
Аристотель охарактеризовал боль как неприятное ощущение. Это определение тиражировалось столетиями, и до сих пор (оно само или его версии) может быть найдено в учебниках. А ведь оно либо неверно, либо просто лишено смысла. Все мы испытываем неприятные ощущения, которое, однако же, никак болью не являются. Вспомним, как "сосет под ложечкой" в приемной у стоматолога перед тем, как сесть в кресло; вспомним ощущение, которое возникает у тех из нас, кто не является заядлым альпинистом, когда мы смотрим вниз с головокружительной высоты скалы или небоскреба; а внезапное осознание того, что ложка вкусной еды, которую мы только что сунули себе в рот - это последняя трапеза перед казнью? Все эти ощущения отчетливо неприятны, но вряд ли могут считаться болью. Если, с другой стороны, все неприятные ощущения определять как боль, тогда определение Аристотеля замыкается само на себя и является тавтологией или попросту пустышкой. Что такое боль? - неприятное ощущение; что такое неприятное ощущение? - боль. Аристотель, тем не менее, был одним из величайших умов и одним из величайших биологов в истории. Так что, хотя его определение и неудовлетворительно, отнесемся к нему с полной серьезностью. Ведь что такое "боль", действительно трудно определить в первую очередь потому, что чувство это - глубоко личное. Некоторые называют боль "экзистенциальным" чувством, поскольку нет способа (кроме лекарств) избавиться от нее. Мы не можем уйти от боли, как от ворчливой жены. Подобно тому, как невозможно (согласно блаженному Августину и Декарту) сомневаться в том, что сомнения действительно существуют (я мыслю - следовательно, я существую), так же несомненно что если больно - боль существует. Мы можем сомневаться в других чувствах: у всех бывают зрительные, слуховые и (в меньшей степени) обонятельные иллюзии; мир, который они нам представляют, может быть иным, но вот никаких сомнений быть не может в том, есть ли боль, когда у нас болит. Мы, как и в случаях с другими чувствами, можем заблуждаться по поводу причин "неприятного ощущения", но не можем избежать его, закрыв глаза, заткнув уши или нос. Мы вернемся к этим, в бoльшей степени философским проблемам , однако уместно здесь отметить, что глубоко личная природа боли делает затруднительным ее описание или количественную оценку.
Медики часто различают острую, колющую боль и более продолжительную глухую боль. Это, однако, лишь грубые приблизительные и поверхностные различия. Мельзак (Melzack) разработал детальный вопросник ( вопросник МакГилла ) для больных, где боль описывается по множеству рубрик: пульсирующая, стреляющая, бьющая, грызущая, сжимающая, давящая, разрывающая, вызывающая тошноту. Такой список, однако, может быть только метафорическим, и маловероятно, чтобы он мог охватить все варианты ощущения боли. Например, хирургическое вмешательство на тройничном нерве оставляет у 5% пациентов необычное и неприятное ощущение, которое пока не удалось описать и от которого невозможно избавиться. Патрик Уолл, внесший большой вклад в изучение боли, отметил, что у нас совершенно отсутствует инструмент - долориметр \ , с помощью которого мы могли бы измерить боль количественно. Мы ведь не только не можем понять, какова боль другого, но и никогда не можем быть уверены в ее интенсивности. Связь между ощущаемой и описываемой болью очень сильно зависит от ситуации. Есть достаточные основания полагать, что и качество и интенсивность боли в значительной степени зависит от внешних обстоятельств, в том числе от обычаев, от существующей практики и того, чего можно и чего нельзя ожидать в той или иной культурной традиции. Часто солдаты, вытащенные с поля сражения с тяжелыми ранениями, в первый момент очень редко жалуются на боль, при этом очень раздражительно реагируя на сравнительно незначительные неприятности, вроде неудачной инъекции; в мирных условиях люди со похожими по тяжести травмами куда больше склонны требовать введения им анестетика. Сходным образом, церемонии инициации и другие обычаи, зафиксированные антропологами у некоторых племен, включают процедуры, которые должны быть крайне болезненны, однако субъект церемонии, находящийся в состоянии экзальтации, по-видимому, либо чувствует лишь слабую боль, либо не чувствует ее совсем. Если уж мы не в состоянии количественно оценить и делать нечто больше, чем догадываться о том, какова боль другого человека, на что можно надеяться, когда речь идет о боли у животных? Лучшее, что мы можем сделать в этом вопросе это - проявить максимальную осторожность. Выше мы отмечали, что в определенном смысле боль является субъективным чувством. Мы видели, что, как и другие сенсорные качества - видя "красное" или слыша звуковой тон, мы не можем сомневаться в собственных ощущениях, хотя можем и не знать, что является причиной этих ощущений. Аналогичным образом, если мы не сомневаемся, что они видят и слышат, мы не должны сомневаться и в том, что они способны испытывать боль. Оставим на совести охотников и рыболовов и всяких стрелков по куропаткам уравновесить боль, которую они причиняют, с тем удовольствием, которое они получают. Не последний среди факторов оценки - это признание того, что природа основана на смертности.
В отличие от других видов чувствительности, боль дает мало информации об окружающем нас мире. Она предупреждает о грозящей опасности, так как вызывается вредными стимулами, повреждающими ткани. Различают соматическую боль и висцеральную боль . Измерение интенсивности боли имеет определенные трудности, а нейрофизиологические основы боли еще не достаточно исследованы.
Смотрите также:
